Словарь испанской королевской академии определяет термин «нагваль», как испанскую адаптацию слова «нахуталь», которое означает колдуна или мага на языке аборигенов Южной Мексики.

До сих пор в современной Мексике существуют традиционные истории о нагвале, человеке древних времён, обладающие необычайными силами, способном выполнять действия, которые не поддаются воображению. Однако, в настоящее время и в городе, и на селе, нагваль считается чистой легендой.

Впечатление такое, что они живут в народных сказаниях, в мире фантазии и слухов.

Тем не менее, нагваль, которого я встретила, был реальным. В нём не было ничего иллюзорного. Когда я спросила его о хорошо известной уникальности, которая делала его нагвалем, он предъявил по видимости простую, и всё же совершенно сложную идею, в стиле объяснения того, что он делал, и того, кем он был. Он рассказал мне, что нагвальство начинается с двух несомненных фактов: факта того, что люди являются необычными существами, живущими в необычайном мире; и факта того, что ни при каких обстоятельствах ни человек, ни мир не могут считаться доказанными и определёнными.

Он сказал, что из этих простых предпосылок вырастает простой вывод: нагвальство срывает одну маску и немедленно надевает другую. Нагвали срывают маску, которая позволяет нам видеть себя и мир, в котором мы живём, как нечто обычное, неприхотливое, предсказуемое и повторяющееся; они надевают вторую маску, ту, которая поможет нам увидеть себя – и наше окружение – как потрясающие события, которые расцветают только на краткий миг и никогда не будут повторены вновь...

...Я остановилась у её двери. Стучать не пришлось, дверь распахнулась и на пороге стояла она, Мерседес. Она имела врождённое изящество высокой и тонкой женщины. Её немного бледное лицо, худощавое и строгое, было увенчано косой светлых волос и привлекало большими светящимися глазами.

- Я ждала тебя, - она слегка улыбнулась, - расскажешь всё позже, тебе нужна помощь. Я помогу, спи!
Дальше провал... Я очнулась уже в кровати, Мерседес сидела рядом и как всегда улыбалась.

- Мерседес, я знала, что ты поможешь. Но это далеко не всё, я запуталась! Меня предали, но меня же в предательстве и обвинили! Я чудом осталась жива! Что случилось? Что мне с этим делать? Я чувствую внутри себя огромные перемены! Что со мной???

Она снова улыбнулась и, приблизившись ко мне, заглянула в мои глаза. Будто в душу! Мурашки разом покрыли всё моё тело...Губы её не шевелились, но я отчётливо слышала её бархатный голос у себя в голове!

- Внутри тебя есть что-то, о чём ты не знаешь, например, скрытые резервы, неожиданная наглость и коварство, или благородство души в минуты горя и боли, это должно выйти! Ты сталкнулась с неизвестным. Теперь ты одна, без друзей, без поддержки. Но я помогу тебе во всём разобраться. А ты поможешь мне. Тебе придётся хорошенько постараться, потому что у нас нет времени. Совсем нет!..

И ещё за свою свободу, но ему об этом знать не обязательно.

Я согласен-, наконец пробормотал он. - А может мы с тобой повеселимся, детка, перед тем как пойти на такое важное событие?

Я выстрелила. Пуля задела его волосы и вошла в кожанную спинку его кресла. Голову свою съем, если он не обделался. Но проверять я не стала. Просто вышла.

Встречу назначили через день и у нас было время подготовиться и отдохнуть. После стольких мытарств и невзгод мы почти было расслабились, но вовремя спохватившись, решили не искушать судьбу и не остались у Пупоса, а договорились встретиться прямо на месте "стрелки".
Эти сутки мы провели, приводя оружие в порядок и проверяя аммуницию. Точнее, мы тщательно притворялись. Оба мы знали, что пистолеты не дадут осечек, а бронь не подведет, но раз за разом передергивали затворы и бродили из комнаты в комнату нашего номера в каком-то небольшом отеле.
С Одри я почти не разговаривал после нашего решения о том, что это наше последнее дело. Признаться, мне было тяжело осознавать, что старая жизнь может подойти к концу и я потеряю привычную колею, пусть и страшную, но такую привычную, потеряю кодекс чести, потеряю Одри.
У убийцы мечта - накопить много денег и уехать в райский уголок, где никого не трогая доживать свой век. Но вот мечта становится реальностью и пора откладывать пистолеты. И вот тут становится по настоящему страшно. Мечта должна оставаться мечтой, и вдруг она прорезается острыми углами реальности и скуки. Все той же, от которой убийца томится, создавая и лелея свою мечту о рае на земле.
Я без смысла бродил по темному номеру и думал, что неплохо было бы, если б меня убили в этом последнем деле. Нет, я не желал искать пули - это было б верхом непрофессионализма. Но если фортуна кинула б в меня горсть свинца, то я б не жалел.
Не знаю, о чем думала Одри, наверное о своей мечте. я не докучал. Мне было приятно провести с ней эти последние сутки. Странно, мы проводили с ней вмсете очень много времени. Годы, и я не считал их, не ценил, а эти дни вдруг показались мне дороже и ценней всей жизни.
На вечер следующего дня я стоял на балконе и смотрел как солнце золотым блюдом падает за низкие здания Рима. На балкон вышла Одри и встала рядом. Так мы и молчали, провожая светило в последний путь. Она положила свою руку на перила, я подумал и положил свою ладонь сверху. потом посмотрел в ее глаза и сказал:
-Пора.
Она кивнула и высвободив руку вышла в комнату.
Я посмотрел на свою ладонь, которая еще хранила тепло моей "невесты".
Где-то пел соловей.

Я ехал на лодке по водной глади. Вокруг была тишина и ночь. Лишь шум мотора разносился по молчащим окрестностям. Зафиксировав штурвал, я чистил стилет и насвистывал песенку, когда под брезентом что-то зашевелилось. Я даже не повернулся, когда мне в затылок уперся ствол:
-А второй раз обязательно было стрелять? - Одри чуть хрипела и была явно не в духе.
Я повернулся, отстранив ее руку и улыбнулся:
-Иначе этот болван бы не поверил. Ну прибавь себе еще гематомы и, может, сломаные ребра. До свадьбы заживет.
И мы засмеялись.
Лодка продолжала нестись в ночную гладь, мы с Одри сидели на краю и молчали.
Все было рассчитано верно. Барс, вернувшись скажет, что игра окончена, что выйграл я, а так как он сам объявлял игру. то он и обязан ее закончить. А так как Одри выполнила перед "смертью" заказ, то и долгов перед ним вообще нет. Вроде должно быть обидно, что мы его не убили? Но тогда бы за нами охотились и дальше наши бывшие "коллеги", а так их гнев обратится на своего бывшего нанимателя - на Барса. Уж если мы вдвоем его прищучили, то от целой организации убийц он не скроется и пары дней. Светлая память "черному плащу". За его жизнь я бы не дал и пустой гильзы.
Мы продолжали молчать, каждый думая о своем, но об одном и том же.
Светало.

Он вдруг меня обнял. Я не стала рыдать. Я просто продолжала смотреть на его правое плечо. Отстранилась. Застегнула на шее своего голубка.
- Спасибо тебе. За то, что я такая. Что не бросил меня тогда.
И я пошла по корридору. мне кажется, это были самые долгие сто шагов в моей жизни.Я так на него и не посмотрела. И не обернулась. Может быть он пытался пробиться сквозь охрану? А может просто стоял и смотрел? А может улыбнулся? Я не знаю. И я знала, что если позволю ему говорить, то не смогу уехать.
Я летела в Лондон. Но летела не вся. Большая моя часть осталась сдесь. На ребре его монетки.

...Как-то вечером катив на своем маленьком форде вдоль моря, я решил заехать купить сигарет (эту привычку я пытался оставить, но все тщетно). Припарковавшись за кольцом, я прошелся до табачного магазинчика и выйдя внутрь понял, что был не вовремя. Внутри у прилавка лежал окровавленный продавец, которого забивали ногами несколько марроканцев, явно с намерением отправить последнего к святому Франциско (или кому там молился этот несчастный).
Я хотел было ретироваться, но один из нападавших заметил меня и сверкнув глазами полез запазуху. Через мгновение в его руках появился корткий револьвер "бульдог", направивший на меня свое короткое дуло. Я побранил себя за медлительность (совсем разомлел на солнце. чтоб подохнуть от рук шпаны) и выбросив вперед ногу, метнул в руку марроканца кедой.
От такого хамства тот выстрелил в несчастную обувь, а этого мне хватило, чтоб уже оказавшись рядом тихо вводить ему стилет в подбородок, ощущая легкую упругость верхнего неба. Остальных я прикончил уже походя, наколняясь над продавцом.
Увы, я опоздал - тот уже не двигался. Я поднялся, взял с прилавка пачку сигарет и кинул монетку.
Я всегда платил по счетам.
Прямо в проходе я столкнулся лицом к лицу с офицером полиции. От испуга лейтенант, держа пистолет прямо перед собой, нажала на курок. Дуреха, наверное, только окончила академию и вышла на первые дежурства.
Оседая на пол и проваливаясь в темноту, я смотрел в ее испуганые красивые глаза, блестящие на смуглом лице, и отчего-то вспомнил Одри.
В груди ворочался, устраиваясь жгучий холод.

На одной вечеринке в честь дня рождения какого-то журнала меня представили некоему Стьюи. Стьюи был писатель. Писал жутко умные и популярные книги. Я не читала ни одной, но могу так говорить, потому что книги его переводили на много языков и платили за издание кучу денег. Стьюи был молчалив и спокоен. И он не пытался залесть в мою кровать,чем меня и привлек.
Мы стали встречаться. Я несколько раз порывалсь уйти - до того тошно мне было. Но потом, наверно, мне стало все равно. Мне было невероятно скучно.
Я скучала по своей работе. Нет, во мне не проснулось желание убивать! К убийству я относилась как к работе. А без дела мне было скучно.
Стьюи помог мне организовать мою собственную балетную школу. Я наняла самых известных хореографов для занятий с детьми самых известных людей Лондона. Но и это не принесло мне радости.

....

- Ты так и не сказала, какие цветы ты хочешь видеть на платье!
- Мам, мне плевать.
- Лилии или розы?
- Мне все равно.
- А какой фасон юбки?
- Не знаю.
- Мне кажется пышный подойдет.
- Нет.
- Отличо, на нем и остановмся.
- Ладно.
- Меня раздражает твое отношение!!! Платье невесты - самое важное на свадьбе! А ты к этому так относишься! Я пошла, договорюсь о приглашениях. А ты разберись, наконец, в своей кладовке!
Я стала выгребать из кладовки вещи. Сколько всего ненужного я смогла накопить за такой недолгий срок!!! В самой глубине лежал чемодан. Я открыла его и расплакалась. Это были мои вещи с того самого последнего дела. Немного: свадебное платье, оружие и бронь. Я осмотрела наряд - еще можно привести в порядок. Наверно, его я и одену. Мне хочется быть такой же, как и в тот последний счастливый день... И тут мне захотелось почистить оружие. Из кобуры выкатилось кольцо. То самое. Обручальное. Я, как всегда в моменты волнения, схватилась за голубка, висящего на шее... и вдруг мне стало плохо. Резко заболела грудь. На миг я перестала что-либо видеть...Потом все снова стало нормально. Но чувство тревоги не покидало меня.

Свадьба дожна была быть через месяц. Все газеты писали о помолвке Стьюи. Он -публичный человек. Меня все это немного раздражало но в глубине души я надеялась, что Ряб прочтет это, вспомнит обо мне и найдет меня. На самом деле, я только об этом и думала.
Но как я могла быть уверена? Вдруг он не читает газет? Вдруг он женат и у него есть ребенок? Да что я могла о нем знать?! Может его уже и в живых-то нет?!

Я вернулась к гостям. Ничего не изменилось. И только вдруг мне у фонтана показался знакомый силуэт. Я бросилась туда, но никого не нашла. Решив, что у меня поехала крыша от всех этих ошибок, я присела у воды.

Была уже почти ночь, когда гости стали отпускать измученных молодых (особенно накачавшегося до синих парашютов муженька) в их первое любовное путешествие. Пьяный Стьюи (вот же имя выбрала, солнышко) весело махал всем руками, лез обниматься с ледяной скульптурой и писать в фужер для шампанского. Одри тихая и молчаливая не отходила от мужа и ласково, но нарочито сдержано приобнимала раздухарившуюся "половинку".
Наконец они сели в свой роллс-ройс и покатили от продолжавшегося пышного веселья по темной дороге.

Стьюи нагло приставал к Одри (на что вполне имел право) и не получав особо сопротивления почти преуспел в этом деле, когда я остановил машину и открыв дверь глянул на ошарашенных новобрачных:
-Ну здравствуй, "женушка". Веселишься? - улыбнулся я Одри, и с этими словами сломал нос недоуменно хрюкнувшему Стьюи.
У меня в обойме было как и когда-то давно только два патрона.