То, что существуют мальчики для битья, это нам известно. А вот, для галочки?.... Хотя, в принципе, одно и то же…

Представьте себе - час пик. В переполненном вагоне метро едет пацанёнок, лет десяти, на вид недотепистый. Сидит себе преспокойненько, скользя блуждающим взглядом по настенным рекламным летучкам. Сквозь трескотню динамиков периодически пробивается гнусавый голос диктора, невнятно объявляющего остановки. На очередной, не расслышав названия станции, мальчонка поспешно вскакивает но, оказывается, рано. А на его место уже уселась тучная пожилая особа и, тяжело дыша, натянуто улыбнулась мальчугану:
- Спасибо тебе, солнышко, - и уже как бы обращаясь к сидящим по соседству, - ну надо же, какой воспитанный мальчик, не мешкая встал, уступил место, как-то уже непривычно, по - нынешному…
- Теперича хоть в книгу Гиннеса записывай,- не без иронии подхватила диалог женщина слева, чуть постарше: -- нынче-то
детки пошли, ещё и зубки не прорезались, а уже с сигаретой во рту. А ентот сразу видно – мастеровой…вон и тюбик с клеем торчит из кармана.
- «Момент» - со знанием дела подчеркнул сидящий справа мужчина, так же не первой свежести, - я этого клея за всю жизнь, во как, нанюхался!... При этих словах тучная женщина, чуть отстранившись, брезгливым взглядом окинула его багровое в оспах лицо.
- Э, да вы что подумали-то, - с недоумением усмехнулся мужчина, - я же обувщик, с утра до ночи в полуподвальном помещении, сами понимаете…
Но тут женщина грузно поднялась на выход:
- Спасибо тебе, добрый человечек, садись пока, отдохни, дай бог тебе здоровьица.
Встала и вторая женщина. Вышел и мужчина. Мальчуган, разомлевший от неожиданных похвал, устало плюхнулся на сиденье и от удовольствия зажмурился, как майский кот на солнцепеке, и ещё какое-то время пребывал в эйфории, пока до его ушей не донеслась полная гнева тирада:
- Ишь, расселся молокосос, перед ним старая женщина с палочкой, едва на ногах держится, а он, сопляк, бельма свои замуровал, ещё и лыбится, харя бесстыжая…
- Совсем из повиновения вышли, никакого уважения к старшим. И чему их только в школе учат?!
- О чём вы?! Какая школа с его одурманенными мозгами? Да вы посмотрите, что у него из кармана торчит.
- А ну встань, щенок! – истерично рявкнул сидящий возле дед, похоже контуженный, -- и буквально скинул его с сиденья, как нашкодившую собачонку, на что пацан, обиженно огрызнувшись, как ошпаренный выскочил из вагона, ещё и вдобавок остановку проехал и с досады пнул оказавшуюся под ногами пивную банку, что пулей пролетела через вестибюль, и по чистой случайности никого не задев, с оглушительным треском ухнула на рельсы противоположного пути. И тут как тут перед ним вырос блюститель порядка и, схватив нарушителя за руку, извлек из его брючного кармана «Момент».
- Так, таксикоманим значит, - недобро процедил он сквозь зубы. Бедолага, от волнения чуть не плача, стал сбивчиво объяснять, что едет в подростковый центр на занятия кружка «Умелые руки» со своим клеем.... Но на милиционера сия, уже расхожая байка подействовала, как на покойника элексир бессмертия и только ещё крепче, словно клещ, вцепился в пацана.
- Да отпусти ты его, служивый, - вступились наблюдавшие со стороны окружающие, - он же несмышленыш ещё…
- Да неужели?! – как бы удивленно воскликнул милиционер, окинув сердобольных презрительной усмешкой.
- Сегодня этот несмышленыш запустил в толпу пустой банкой, чуть не покалечив прохожих, а завтра он, одурев от клея, швырнёт вам под ноги банку с зажигательной смесью! Вы этого хотите?! – и, не дожидаясь ответной реакции, милиционер увлёк за собой упирающегося потенциального преступника в линейный участок для очередной галочки в оперативном отчёте по борьбе с -- о р г а н и з о в а н н о й -- п р е с т у п н о с т ь ю !

...Стеллу начало нести. Язык ее стал чуть заплетаться, но мысль сохраняла логическую цепочку. Хотя скуке было все равно – она внимательно слушала исповедь женщины, поигрывая кисточкой от подушки.
-Да, я была далеко не ангелом, - между тем Стелла уже не могла остановиться, - так что же? Мне надо было ценить и ублажать похотливые полчища скотов? Ублажать – да, ради своей цели, но ценить? Только как ценят кошелек, забавную цацку или новую брошь, с которой надо выйти в свет. Но и я хотела счастья. Сделала ли я все для этого? Вряд ли. Но сделал ли он?
Скука откинулась в тихом смехе:
-А хотел ли он счастья с тобой, женщина? Подумала ли ты об этом?
Стелла сжала губы в побледневшую полоску, что сразу стало выдавать ее не девичий возраст:
-Потом хотел. Но не сделал.
Но к ее удивлению скука не унималась, а все также хихикая, добавила:
-А не многого ли ты просила, женщина, взамен ничего не давая? Жизнь не бильярд – не вся жизнь у борта.
В зале раздались аплодисменты. Николай взял еще одну партию.
В руках Стеллы хрустнула ножка бокала, жалобно звякнув о своей судьбе....

В одном из старых жилых пятиэтажек города N весь первый этаж занимал детский сад, что увядал год от года в связи с низкой рождаемостью. И тогда местные управленцы решили потеснить цветник жизни и вопреки воле якобы строптивых жильцов явили образец неслыханного самодурства – сдали освободившуюся площадь под Салон Здоровья с расчетом на приличный куш в пользу благоустройства микрорайона фешенебельной дачи главы местной управы.
Арендаторы, в свою очередь, обновили всю нижнюю часть фасада здания. Но что самое потрясающее – прорубили в стене вход по соседству с детсадовским, и дощечка с номером дошкольного заведения, прежде висевшая сбоку, теперь оказалась по центру между дверями. И молодые родители, приходя в сад устраивать своих отпрысков, чаще попадали не в ту дверь, и тут же, как ошпаренные, вылетали из Салона, будто при входе их сама нечистая кипятком обдавала. Хотя были и такие, которые задерживались, и выходили со своими несмышленышами, слегка порозовевшие, с маслянистой улыбкой на лице.
Так, одна молоденькая мамаша с девочкой лет пяти, впопыхах влетев через порог Салона, застыла в изумлении. Застекленные шкафчики и стеллажи были сплошь заставлены вызывающими предметами интимного назначения, ибо «под здоровьем» здесь подразумевалось, прежде всего, здоровье сексуальное.
- Мама, смотри какая большая Барби! – восторженно воскликнула девочка, тыча пальчиком в надувную Еву. – Купи мне эту куклу!
Мамочка опешила:
- Это не для детей, эта кукла для взрослых дядей.
- Тогда купи папе!
- Еще чего! – вспыхнула мамочка и, подхватив дочку, ринулась прочь, от греха подальше. Но тут неожиданно перед ними вырос консультант, молодящийся округлый брюнет в белом халате:
- У вас проблемы?
-Н-нет, нет, что вы,.. – пролепетала мамочка, пытаясь его обойти.
- Может, у мужа проблемы?
- А! - махнула рукой. – У него одна проблема – лишь бы с утра нажраться.
- Но это нынче не проблема…
- Еще бы – зарплату водярой выдают.
Внезапно девочка вырвалась из маминых рук и подбежала к застекленной витрине:
- Мама! Смотри, какой большой перчик! Такой, как у папы!
Мамуля в ужасе пантерой кинулась на дочь:
- Ах ты, мерзавка бесстыжая! – и наотмашь ударила ее по мягкому. – Вместо того чтобы спать, подглядываешь в замочную скважину! – И снова было замахнулась, но консультант перехватил руку:
- Не бейте ребенка! Она не виновата.
- Я не подгля-я-ды-ва-ла-а-а!.. – заголосила девочка, исходя слезами.
- Не подглядывала?! – наступала мать. – Тогда откуда тебе известно про папкин полуфабрикат?!
И девчушка, не переставая всхлипывать, выдала как на духу пикантные подробности:
- Когда тебя дома не было, приходила тетя в белом халате и сделала мне укол. Потом я спала, а когда проснулась, пошла к папе. Дверь была открыта, и я увидела, как голая тетя набрасывала бублик на папин перчик!.. – и пуще заголосила.
Мамаша, мертвенно побледнев, схватилась за голову.
- Вам плохо? – и консультант придвинул ей стул, потом достал с полки бутылочку с успокоительной смесью. – Попейте. Сразу полегчает.
Она сделала пару судорожных глотков:
- Я убью эту сволочь!..
- Ай, не хорошо так говорить, - укоризненно заметил южанин. – Тем более при ребенке. – И, нежно погладив всхлипывающую девочку по русой головке, дал ей в качестве игрушки, чтобы успокоилась, вагиновый шарик, а сам подсел к мамочке. – Будем знакомы – Геннадий Вахтангович! – И положил руку на ее чуть прикрытое юбкой колено.
- Марина, - ответила чуть слышно, слегка смутившись, и высвободила коленку из-под руки.
- М-да… - вздохнул он сочувственно. – Так вот, Мариночка, вы еще слишком молоды, чтобы с кондачка решать судьбоносные проблемы, в коих, возможно, сами виноваты. А потом, случайная измена – это еще не повод для окончательного вердикта. Вполне возможно, ему как человеку пылкому, страстному, не хватало новых эротических ощущений, что вы не смогли подарить ему в силу своей сексуальной необразованности. Хотя во многом это и его проблема. – И, заметив на ее лице саркастическую усмешку, пояснил. – Ведь что мы чаще всего подразумеваем под сексом? Обыденный супружеский долг или, того хуже, низменную животную страсть. А секс – это, прежде всего, драйв чувствительной души, страстная игра воображения, многочасовой полет неиссякаемый эротической фантазии. В сексе, это как в театре, - должна быть каждый раз премьера!
- Извините, Геннадий Вахтангович, - перебила мамочка, - я так понимаю, если на его десерт сушеный постоянно нанизывать баранки, то он сразу станет этаким Ромео – любвеобильным однолюбом?
- Мариночка-голубушка, я ценю ваше остроумие, но дело-то не в баранках…
- Ах да, конечно, неземные фантазии, полуночные премьеры! – заерничала Марина, чуть не плача. – О чем вы, Геннадий Вахтангович! Какие еще могут быть премьеры с этим конченым алкашом!
- Так уж и алкашом…
- Какая разница! Мы с ним явно не пара… Кошка с собакой, и те уживаются, а у нас не проходит и дня без грызни, а то и без мордобоя.
- Марина! Умоляю вас! Не надо соринку в глазу выдавать за судьбоносное бревно. Это удел бесхарактерных и малахольных. И потом, помните, что мужчина – самое чувствительное и ранимое существо на свете, и потому так интенсивно свои душевные раны они залечивают алкоголем. И я вам советую, даже если вы не в состоянии терпеть друг друга, то хотя бы ради счастья ни в чем не повинного ребенка, сделайте вид, что ничего не произошло. Станьте сексапильнее… Я вам дам специальную брошюру… Очаруйте мужа, раскочегарьте его плоть, внушите ему, что он для вас единственный и неповторимый, самый сексуальный мужчина на свете.
- Ой, Геннадий Вахтангович! – спохватилась Мариночка, разморенная эликсиром и демагогией сексолога. – Извините, мне пора, – и решительно встала. – Спасибо вам за советы. Я обязательно ими воспользуюсь. И простите, что я здесь немного расчувствовалась…
- Одну минуточку! – и консультант достал из-под прилавка довольно увесистую брошюру. – Вот здесь все, что вам необходимо.
Она, стыдливо взглянув на обложку, сунула пособие в сумочку и, увлекая за собой дочку, поспешила на выход.
- Только умоляю вас, не делайте глупостей! – неслось ей вдогонку. – Женщина всегда права, если хотя бы иногда признает свои ошибки!

- Что с вами? На вас лица нет! – заволновалась пожилая заведующая, едва мамаша, вся вздрюченная, влетела с дочкой в кабинет.
- А-а… Наверное, не выспалась, - ляпнула, что пришло в голову и, нервно поправляя прическу, присела напротив. Заведующая с интересом посмотрела на заплаканную девочку:
- А что это у нее в руках?
Мамаша спохватилась:
- Дай сюда! – и выхватила из ее ручек вагиновый шарик. И, не зная куда спрятать, по рассеянности сунула под себя.
- Ну и ну! – изумленно покачала головой заведующая и сочувственно вздохнула. – Ладно, давайте документы.
И тут случился еще больший конфуз. Когда Марина вынимала из сумочки кипу всевозможных бюрократических справок, неожиданно выпала на стол та злосчастная иллюстрированная брошюра, повергнувшая заведующую – строгих правил даму в шоковое состояние - «Триста эротических позиций при половых актах». Бедолага готова была провалиться сквозь землю, не зная, куда себя деть.
- Это всего лишь залог семейного счастья, - пролепетала она как-то виновато, и лицо ее моментально сделалось пунцовым.
Так, когда-то ее родная деревенская бабушка, еще будучи девушкой, стыдливо краснела в свою первую брачную ночь, не имея понятия, о том, как ЭТО делается.

Москва – не самый лучший город в мире. Ее квартира стоила около полутора миллионов, а в окна даже не было видно луны. Сейчас ей очень хотелось раскрасить всю жизнь в черно-белый цвет, оставить только красный. Оставить вино в бокале, следы помады на его рубашке и кровь на простыне. Динамиков почти не было слышно, чтобы не травмировать психику соседей. Треки застыли, первый альбом Nelly был саундтреком ко всей этой ночи. Ей никогда не хотелось курить, так как сейчас. Она никогда не пробовала, но почему-то была уверена, что это поможет. Почему ей так плохо было одной? Она всегда себя считала полностью само достаточным и независимым человечком – одним из тех, кто украшает мир своим присутствием. Ей не надо было равняться на кого-то, жизнь складывалась так, что ровнялись всегда на нее. Мальчики из старших классов вытирали слюни половой тряпкой, когда она проходила мимо, Девочки – сверстницы считали ее порядочной сучкой, но всегда набивались в подруги, чтобы получить хоть немного мужского внимания. Кто сначала ищет лестницу, потом пробует нащупать ступеньки и в результате все равно падает. Она уже родилась на вершине. Жизнь за окном начала умирать. Даже Москве надо было отдыхать. Ее район был лишен таких благ цивилизации, как палатки с шаурмой, залы игровых автоматов и бомжей, оккупировавших автобусные остановки. Шумные маршрутки переставали властвовать над дорогами и даже самые отъявленные тусовщики спешили домой, чтобы потом высыпаться до обеда. Она прошлась по комнате, взяла со шкафчика духи и прыснула несколько раз вокруг себя. И сразу весна, и сразу цветы, которые она так любила. Но не у всех хватало мозгов подарить девочке радость просто так. Почему мужчины от нее чего-то хотели? Солнцу достаточно было ее улыбки, чтобы проснуться и показаться над горизонтом, почему же мужчины хотели чего-то большего? Мальчишки никогда не взрослеют – сначала девочки играют в кукол, а мальчики в солдатиков, а потом мальчики играют куклами, а девочки ждут солдатиков из армии. Душа просила музыки, но не той, которую бы могло воспроизвести стерео, нет ее хотелось услышать оркестр прямо сейчас. Огромный камерный зал, где лишь один зритель. И чтобы скрипки, флейты, тромбоны играли лишь одну симфонию – симфонию сильной женщины, которая живет, чтобы дарить радость другим. Мальчик лежал на кровати. Как-то с ним все не так получилось. Никаких шелковых простыней, свечей и роз или на худой конец лилий…они просто выключили свет, постелили стандартный спальный комплект белья и начали раздеваться. На ней не было дорогого кружевного белья, просто потому что она не любила одеваться как шлюхи из “Метрополя”, но зато у нее были прикольные трусики с медвежатами и воздушными шариками. Но Он, видимо, не оценил юмора. А сейчас…сейчас он лежал на кровати, со спущенными штанами и расстегнутой рубахой. Он готовился получить неземное наслаждение, а получил ножом в горло, который она потом вытащила, потому что рукоятка торчала слишком некрасиво. Обидно было, что он своей кровью забрызгал ковер – последний подарок мамы. Она почти уже забыла этого человека, но ковер постоянно напоминал о нем. И каждый день, лежа на этой кровати, в голове всплывало такое теплое слово “Мама”. Рядом с кроватью, в обыкновенной тарелке лежало сердце, которое она вырезала из груди мальчика. Хирург из нее был посредственный, поэтому оно получилось не очень ровным, она даже хотела его сначала обрезать, чтобы придать ему каноническую форму мультяшного сердечка, которое пронзал Амур. Но потом подумала, что сойдет и так, как есть. А что такого? Ведь он сам столько раз говорил, что его сердце принадлежит ей – хоть раз мужчина сказал правду, ведь полчаса назад он предложил ее совсем другое. Сколько все таки крови, как это все противно. Она взяла стакан с недопитым вином и поняла, что у него испортился вкус. Банановый сок. Легкий, непринужденный вкус – просто для самой себя. Она подошла к зеркалу в прихожей. Плохая привычка не обращать внимания на собственную внешность, но с другой стороны в этом отпала надобность, с тех пор, как ее бесподобность стала очевидной. Ее сейчас больше беспокоило не запачкала ли она крылья. Ровные, черные крылышки – перышко к перышку и ни следа…ни капли. Она улыбнулась, и буквально через мгновение горизонт порозовел, то ли от смущения, то ли от того, что его потревожил первый солнечный луч. Ангелы бывают разные….

да ладно. Столько чисто "бабских" косяков, что можно смело заявить, что писала мадемуазель Ну ладно - гей, так гей )))

Дж. Фаулз "Волхв".

Добавлено (27.05.2008, 19:35)

Слоноблох

- я большой или маленький? – спрашивал у зеркала слоноблох
- все относительно! – отвечало зеркало
(cлоноблох был самым маленьким из самых больших и самым большим из самых маленьких зверюшек)

Юрий Тубольцев